Зал был заполнен до предела. Изрядно уставшие и вымотанные созерцанием состязаний зрители, многие из которых оставались так поздно именно из-за предстоящего выступления Новака, замерли, затаив дыхание. Удивление возникло у публики после услышанного объявления. Судья-информатор сообщил, что вес штанги превышает мировой рекорд на два с половиной килограмма. Это было невероятно и непостижимо.

Геннадий Винница

ПЕРВЫЙ ЧЕМПИОН МИРА

В основе повествования лежат подлинные события 

Октябрь 1946 года

«Дуглас» снижался, выпустив трехопорное шасси. Под оглушительный рёв моторов он коснулся бетонной полосы аэропорта Ле Бурже, резво побежал, подпрыгивая, встряхиваясь, стараясь постепенно снизить скорость. «Здравствуй Париж!», — обрадовался Григорий окончанию непростого двенадцатичасового перелёта. Радоваться было чему. На протяжении всего путешествия в поднебесье, Новаку то и дело казалось, что прямо сейчас, в воздухе, самолет развалится.

Было позднее утро. Дул несильный прохладный ветер. Небо затянули набежавшие серые тучи, грозившие в скорости разразиться дождем.

Спортсмены сборной СССР выходили из «Дугласа» через дверь, находившуюся позади салона. Их было всего десять. По два в каждой из пяти весовых категориях, в которых состязались штангисты. В команду включили испытанных в ряде турниров мастеров. Многие из них, прошли через горнило войны. Божко, Светилко, Лопатин, Хотимский и Шатов участвовали в боевых действиях, а трое последних богатырей вернулись в строй после ранений. Еще двое штангистов помогали ковать победу, находясь на армейской службе в тылу. Новак готовил курсантов училищ в Новосибирске и Омске, а Куценко работал в Нижнем Тагиле на Уральском танковом заводе № 183. Все тренера, а их было трое, во время войны сражались на фронте. Гумашьяну, после ранения, пришлось оставить активные занятия спортом. Лучкин и Назаров также хлебнули лиха, но им повезло больше. Вражеские пули и снаряды не причинили им вреда.

Немного утомленные перелетом штангисты направлялись к терминалу аэропорта. В этот момент к ним подошел пожилой мужчина низкого роста, плотного телосложения, с несколько выпирающим животом. Его волосы, обрамлявшие голову, были щедро усыпаны серебром седины.

Он сразу обратился к шедшему одному из первых Ефиму Хотимскому:

— Экскюзи моа (прошу прощения) ви будет Новак?

— Одну минуту. Гриша тебя тут спрашивают

Подошел Новак.

— Ну и кто мной интересуется? Здравствуйте!

— Ви ест Новак?

— Да, — недоумевающе произнес Григорий

Незнакомец аккуратно достал из внутреннего кармана пальто старую пожелтевшую фотографию, на которой была изображена женщина, протянул Новаку и спросил:

— Ви знает кто эта?

Григорий внимательно взглянул на снимок. Определить было совсем нетрудно.

— Это моя бабушка.

Мужчина тут же бросился с объятиями к растерявшемуся Новаку

— Тайер (дорогой) Гиршл, их бин дайн фетер (я твой дядя).

Это действительно был брат его отца, который тридцать шесть лет тому назад уехал из России. Он никому тогда не поведал, куда отправляется, поэтому никто и не знал о его дальнейшей судьбе. Тем более, что никакой связи с ним не было. Как оказалось, вновь объявившийся дядя эмигрировал во Францию, где стал довольно успешным владельцем крупного швейного предприятия. По публикациям в газетах он узнал о том, что в Париж прибывает команда советских штангистов, среди которых есть Григорий Новак.

Не могли не обратить на это внимание сопровождавшие делегацию сотрудники министерства госбезопасности, одетые в строгую штатскую одежду. Они многозначительно переглянулись, а затем один из них тихо сказал другому:

— Поначалу мне показалось, что местный поклонник тяжелой атлетики желает воочию увидеть нашего чемпиона, о котором стало известно во Франции в связи с этими соревнованиями. Но потом, как выяснилось, это его родственник.

— Думаешь, что это политическая провокация? Ничего. Пока ситуация не критическая, но надо усилить бдительность, — негромко ответил второй недовольным тоном.

Трогательная сцена в аэропорту Ле Бурже не ускользнула также и от вездесущих фоторепортёров. Уже на следующий день всю Францию обойдет снимок, где Григорий запечатлён вместе со своим заграничным дядей, что в свою очередь вызвало большое недовольство упомянутых мужчин в строгой штатской одежде. Новак с одной стороны был рад встрече, а с другой опасался неприятных последствий.

Больше никаких непредусмотренных происшествий не произошло. Сразу из аэропорта советскую делегацию доставили в отель «Англо-Америкен» на Рю (улице) Сен-Лазар. Это были два разновысоких здания, пристыкованных один к другому. Конструкция домов отличалась тем, что последний верхний этаж переходил своими окнами в наклонную поверхность крыши, создавая самобытный уют. Называлась такая особенность мансардой и являлась одним из главных и неповторимых шармов Парижа. Первый этаж зданий также был примечательным. В нем находилась одна из старейших пивоварен города — Моллар.

В отеле советских атлетов ожидал Жан Дам — президент федерации тяжёлой атлетики Франции. Это был крупный и довольно упитанный месье. Темные волосы, обрамлявшие лицо, аккуратно зачесаны назад. Ямочка на двойном подбородке свидетельствовала о натуре яркой, неординарной и артистичной. Это проявлялось в энергичности, суетливости, необыкновенном остроумии и готовности ответить на любые вопросы. Он незамедлительно перешел к делу:

— Побрейтесь и немедленно в мэрию города: там вас уже ждут, — задорно распоряжался Жан Дам, — Поторапливайтесь, так как вы лишаете возможности всех, кто там собрался, поднять бокал шампанского в честь вашего приезда.

Здание, в котором размещались парижские органы власти, уже само по себе было архитектурным шедевром и внешне выглядело впечатляюще, по сути, являясь дворцом. Оно носило название Парижская Ратуша или Отель де Вилль. Его построили более шестидесяти лет назад в стиле итальянского Возрождения — неоренессанса. Главный фасад имел длину 110 метров, а на его центральной башне красовались старинные часы в окружении женских фигур — добродетелей. По периметру на здании были установлены статуи, представлявшие собой символы главных городов Франции и изображения ста восьми известных парижан.

Зал, где проводился банкет, соответствовал помпезному и роскошному стилю ампир, поражая блеском золота, изысканной старинной мебели, многоярусных хрустальных люстр и живописью Моро и Констана. На потолке был выведен девиз Французской Республики — Свобода, Равенство, Братство.

Как только в зале появилась советская делегация, ее радостно приветствовал президент муниципального совета Анри Верньоль — полный мужчина, с тщательно зачесанными редеющими волосами, усами над верхней губой, в очках, облаченный в двубортный пиджак и широкие брюки с отворотами внизу темно — синего цвета, светлую рубашку с коротким галстуком в полоску. Он весело произнес:

— Наконец-то вы здесь. Мы заждались! Позвольте сказать, что вы действуете в духе Красной Армии. Советский десант абсолютно неожиданно высадился, когда мы уже почти потеряли надежду вас увидеть.

В ответ на удачную шутку раздались смех и аплодисменты собравшейся публики. Стол, за которым расположилась советская команда, обслуживали официанты в черных фраках, не произносившие ни слова. Своими лицами и манерами они больше напоминали аристократов, чем работников сервиса. Среди гостей присутствовало немало участников предстоящего чемпионата мира. Григорий старался присмотреться к своим предполагаемым соперникам. Один из его наиболее вероятных оппонентов чувствовал и вел себя довольно непринужденно. Он являлся звездой французской тяжелой атлетики этот Анри Феррари — парикмахер из Ниццы. Симпатичного и остроумного атлета окружали почитатели из числа гостей на торжественном приеме. Ладно скроенный пиджак в крупную клетку, подчёркивал неимоверно широкий разворот его плеч. Французские почитатели железной игры видели в нем спортсмена, который мог вернуть стране всемирную славу Шарля Жана Ригуло, завоевавшего золотую медаль на Олимпиаде 1924 года.

Весьма общительными оказались американцы, в том числе и будущий соперник Новака — улыбчивый Фрэнк Кей, находившийся рядом с тренером и меценатом тяжелой атлетики США Бобом Гоффманом. Они оживленно обсуждали перспективы своего выступления. Невозмутимо выглядели еще два полутяжеловеса — швед Магнуссон и англичанин Роу.

Григория Новака также не оставляли без внимания. Из всех советских штангистов именно к нему проявляли наибольший интерес. Искушенные специалисты смотрели вслед его кряжистой фигуре и многозначительно переглядывались. Ходили слухи, что этот рекордсмен намерен преподнести сюрприз. Вот только никто не предполагал насколько этот сюрприз будет грандиозным.

День приезда в столицу Франции оказался насыщенным событиями. После полудня начиналось заседание конгресса Международной федерации по поднятию тяжестей. Решалась судьба участия советской команды в чемпионате мира и представителям СССР следовало там присутствовать.

Однако, 17 октября конгресс обсуждал другие вопросы. Принятие решения откладывалось.

Вечером тяжелоатлетическая сборная, вернувшаяся в отель, находилась в нетерпеливом ожидании. Время двигалось не спеша, если не сказать совсем медленно. Григорий, как и все, беспокоился о том, что будет дальше. Пока он отдыхал. Мысли уносили его в прошлое. Воспоминания возвращали его к событиям, происходившим в последнее время. Руководство Всесоюзного комитета по физической культуре и спорту, прежде чем дать согласие на участие сборной команды в состязаниях в Париже, оценивало последние достижения штангистов. Принимались в расчет результаты, показанные в Чехословакии и на первенстве СССР в Риге.

Соревнования, проходившие в столице Латвии, были дороги сердцу Новака. К такому явлению в своей жизни атлет не может оставаться равнодушным. И хотя с той поры прошло три месяца, картина происходившего стояла перед глазами так, как-будто это случилось вчера.

Первенство проводилось в здании цирка, построенного пятьдесят восемь лет назад по заказу коммерсанта Альберта Саламонского в самом центре города, рядом с Верманским парком. Особой отличительной чертой строения был купол. В цирке могли поместиться до 1700 человек. Наверное, поэтому здание и стало местом соревнований.

То, что спортсмены состязались здесь, повлияло на положительный настрой Новака. Он не мог не вспомнить, как когда- то «заболел» цирком и выступал на его арене, избрав своим жанром акробатику. Григорию удалось относительно легко завоевать пальму первенства в полутяжелом весе и установить выдающиеся достижения, превышавшие мировые рекорды — 130 килограммов в рывке, 432,5 в сумме троеборья и 165 в толчке. Если первые два достижения так и остались принадлежать ему, то право на третье у него отобрал Божко, улучшивший рекорд на 500 граммов. В свою очередь Новак сквитался с ним сторицей. Он оторвался от него в троеборье на сорок семь с половиной килограммов. Вероятно поэтому, а может быть и потому, что Григорий был абсолютно уверен в своей силе, он решил побить еще один рекорд, но в следующей весовой категории. Казалось бы, что эта рискованная затея обречена на провал и из нее ничего не выйдет. Однако, все сложилось как нельзя лучше. Успех сопутствовал ему. В жиме двумя руками Григорий бросил вызов тяжеловесам, подняв 137 килограммов 500 граммов, улучшив всесоюзный рекорд, продержавшийся девять лет.

Когда руководство страны все-таки приняло решение об участии в чемпионате мира, то сразу же был организован тренировочный сбор. Он состоялся там же в Латвии, в местечке Дзинтари. «Эх. Какой там сосновый лес. Выходит прямо к Балтийскому морю, — вернулся мысленно на Рижское взморье Григорий, — Воздух неповторимый. Невозможно надышаться». У сбора была и своя изюминка. Штангисты не только тренировались, повышая свои физические кондиции, но и осваивали правила этикета. Учительницу звали Мария Яковлевна. Это была колоритная личность. Верхнюю планку бальзаковского возраста она преодолела лет десять назад. Мария Яковлевна обладала статной подтянутой фигурой. Ходила с гордо поднятой головой, расправив плечи и выпрямив спину. Свои познания и приятные манеры приобрела еще в начале века, обучаясь в Виленском Мариинском высшем училище. Оно по своему характеру соответствовало институту благородных девиц, с той лишь разницей, что учебное заведение предназначалось для учениц всех сословий и вероисповеданий. Отчего она, будучи дочерью врача, смогла его закончить. Потом последовали Бестужевские курсы, участие в революционном движении, в кампании по ликвидации безграмотности, но уже при советской власти. В сорок первом году вступила в компартию, а в последнее время по большей части преподавала.

Лёгкой стремительной походкой учительница буквально впорхнула в зал для питания, в котором на столах были расставлены пустые столовые приборы. Она представилась. Затем бодрым звонким голосом произнесла:

— Товарищи спортсмены нам предстоит изучить общепринятую систему определённых правил учтивости, называемых этикетом. Соблюдение этого своеобразного ритуала весьма важно, так как вы будете представлять нашу страну за рубежом. Это вовсе не пережиток прошлого. Хорошие манеры актуальны до сего дня и остаются проверенным способом расположить к себе людей. Итак, начнем с застолья. Согласно классическому европейскому этикету нож и вилку держат в двух руках на протяжении всего времени, пока вы едите поданное блюдо. Нож должен находиться в правой руке, а вилка в левой.

Проходивший урок вызывал неослабевающий интерес у штангистов. О том, что подобные правила предстоит осваивать, Новак раньше не мог и помыслить. Тем временем, учительница выдавала информацию о том, как правильно есть холодные и горячие закуски, мясные блюда, десерты и многое другое. После далеко не сытного военного лихолетья ее слова воспринимались, как путешествие в кулинарную сказку. Потом были еще занятия, но уже посвященные правилам поведения, которые необходимо учитывать при коммуникации с гражданами других стран. «Все знания, полученные на сборе в Дзинтари, сегодня очень пригодились на приеме у мэра и наверно еще понадобятся», — отметил Григорий.

Время текло медленно. Новаку казалось, что минуты растянулись в часы. Ожидание становилось всё тягостнее. Мысли одолевали. Он подошел к окну комнаты. Там за толстыми стеклами простирался Париж. Город очаровал Григория сразу и бесповоротно своей необычностью. В одном только он походил на Прагу. Через эти столицы двух европейских стран протекали большие реки. Прагу разделяла Влтава, а Париж — Сена. В остальном же главный французский город обольщал неким духом романтики и любви. Он исходил от заманчивой привлекательности площадей, грациозности дворцов и величавости соборов. В Париже буквально каждый камень сохранял завораживающую легенду, воскрешая в воображении оставшиеся в прошлом события, нашедшие свое воплощение в романах Гюго, Дюма и Мериме. Утром советская команда, томительно долго ожидавшая решения участия в чемпионате мира, собралась в просторном вестибюле отеля, расположившись в уютных креслах. Среднего возраста портье месье Бернард был вежлив и улыбался. Его уже предупредили о том, что спортсмены ожидают телефонного звонка. Григорий занимал время просмотром свежих газет, лежавших на журнальном столике.

— Что это за газета? Здесь кажется про меня, — обратился он к переводчику делегации — мужчине двадцати восьми лет, высокого роста, в костюме темного цвета, белой рубашке и по имени Андрей.

— Это спортивная газета «Экип», что означает «команда». Да. В ней действительно сказано о тебе.

— Так что там?

— Участие русских Попова и Новака может опровергнуть все прогнозы, — прочитал Андрей. — Тут еще о французе твоем сопернике. Надеются, что у Феррари будет возможность стать чемпионом.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто из нас чемпион, — возмутился Новак.

Вдруг раздался звонок. Поднявший трубку телефона портье вымолвил:

— Месье Андрэ вас просят ответить.

Переводчик команды быстро подошел к телефону и приложил трубку к уху.

— Алло. Ухтин слушает.

Выражение его лица почти мгновенно изменилось, став радостным и восторженным:

— Ребята! — громко произнес он. — Мы приняты. Ура!

Штангисты от переполнявших их чувств тут же пустились в пляс. Постояльцы отеля с несказанным изумлением взирали на то, как советские атлеты стали исполнять фрагменты танцев народов СССР: русской «барыни», украинского «гопака», армянского «кочари» и еврейского «фрейлехса». Правда, танцевать продолжительное время не довелось. Округлой вытянутой формы автобус «Ситроен» ожидал уже у входа в отель. Советская команда отправлялась готовиться в зал тяжелой атлетики.

Чемпионат мира по поднятию тяжестей проводился во дворце Шайо, возведенном в конструктивном и лаконичном стиле девять лет назад и состоявшем из двух громадных павильонов, расходившихся дугами в противоположные стороны. Между ними находилась площадка, с которой открывался превосходный вид на такие символы Парижа, как Эйфелева башня и Дом Инвалидов. Дворец покрывали плиты из золотистого песчаника и украшали многочисленные скульптуры и рельефы. Высокие окна и колоннада привносили во внешний облик здания незатейливость и монументальность.

В семь часов вечера на улице уже совсем стемнело. Город продолжал жить своей обычной жизнью. В то же время дворец Шайо пребывал в атмосфере праздника. Всё в нем было торжественно и значительно. Ведь здесь началась церемония открытия чемпионата мира по поднятию тяжестей. В Париж съехались семьдесят девять спортсменов из тринадцати стран, включая и хозяйку соревнований — Францию. В числе других участников на сцене дворца Шайо выстроилась в полном составе дружина СССР, облаченная в красное трико с государственным гербом на груди. «Советские незнакомцы», как их нарекли французские средства массовой информации, вызывали здесь всеобщее внимание.

Чемпионат мира проводился в сжатые сроки. Сразу после открытия должны были соревноваться штангисты полулегкого веса, а на следующий день все остальные. Днем — атлеты легкого и среднего веса, вечером — полутяжелого и тяжелого. Хозяева чемпионата явно решили сэкономить средства.

Время, остававшееся до своего выступления, Новак по большей части проводил в тренировочном зале, оборудованном во дворце Шайо. Вверху, в галерее — вытянутом в длину крытом помещении, постоянно толпилась публика, наблюдавшая за штангистами. Эта общедоступность не тревожила Григория. Ему нравилось даже во время тренировок показывать свои возможности зрителям. Рядом с ним готовились титулованные американцы и египтяне, но среди своих соперников Новак особо выделял именно француза Феррари, который пользовался огромной поддержкой местных поклонников.

Вот как раз это и не нравилось Григорию, не привыкшему делить проявление повышенного внимания ни с кем другим. После недолгого мыслительного процесса по оценке ситуации и поиску путей к покорению сердец парижан, он обнаружил в зале стойку с продолговатыми гирями различной массы. Новак не раз поражал людей своей силой. Излюбленным средством эпатажа были для него всевозможные трюки с гирями, поэтому он с них и решил начать. Будто бы разминаясь, он стал одну за другой выжимать. Заметив, что практически все зрители в галерее обратили на него внимание, Григорий артистично выхватил самую тяжёлую, стоявшую в стороне от других гирю и вдоволь позабавился ею. Потом уже степенно поблагодарил потрясенную публику и отрешенно выслушал, что до сего дня эта тяжесть была по силам только прославленному Шарлю Жану Ригуло. Григорий не слышал о нем, но впоследствии их знакомству было суждено состояться, и оно останется в его памяти надолго.

Перед тем, как полулегковесам предстояло первыми из команды выйти на помост, руководитель делегации Пушнов обратился к штангистам:

— Партия и правительство уделяют огромное внимание развитию физической культуры и спорта в нашей стране. Это обязывает нас добиваться неуклонного повышения спортивного мастерства. Можем твердо сказать, что советские гиревики с честью выдержат этот трудный экзамен.

– Если бы мы имели возможность после нашего приезда несколько дней отдохнуть, то наш экзамен на мировом первенстве не был бы таким трудным, — скептически размышлял Новак. Безусловно, не могло не сказаться то, что советская команда прибыла лишь накануне соревнований и после долгого полета не имела необходимого времени для восстановления сил, практически сразу начав состязания.

Так, собственно, и произошло. Моисей Касьяник героически сражался за место на пьедестале почета, но в итоге, отстав на десять килограммов от победителя, завоевал бронзовую медаль. Показанный результат был для него далеко не лучшим. Второй советский полулегковес выступил и вовсе неудачно, замкнув турнирную таблицу. В следующей весовой категории оба представителя СССР смогли стать призерами чемпионата, что являлось несомненным успехом, но занявший второе место Светилко в сумме троеборья уступил американцу Станчику двадцать килограммов. У Шатова — лучшего из двух советских средневесов, оказавшегося в общем зачете четвертым, итоговая цифра после трех упражнений была меньше, чем у чемпиона Туни из Египта, на десять килограммов. Равной борьбы c соперниками, которая держала бы в напряжении зрителей до окончания состязаний в этих трех весовых категориях, у советских штангистов не получилось. Никакого переполоха на этих соревнованиях они не произвели.

И вот настал черед полутяжелой весовой категории, в рамках которой состязались семнадцать штангистов. Первое движение — жим двумя руками. Постепенно ряды силачей редели. Отсеялись те, кто показывал не очень высокие результаты. После веса в 110 килограммов оставалось четверо. Борьба за первое место принимала реальные очертания. Вначале на помост вышел любимец парижан — Феррари. Во втором подходе француз, бледный от эмоций, переполнявших его, справился со 115 килограммами. Следующим выступал дублер Новака — мощный Ефим Хотимский. Штанга, потяжелевшая на два с половиной килограмма, была успешно поднята. Вес увеличился еще настолько же. Феррари не без труда преодолел препятствие. В третьей попытке американец Кей, телосложением напоминавший античную статую Аполлона, попытался повторить мировой рекорд Туни — 122 килограмма 500 граммов. Он относительно уверенно выполнял движение, но в самом конце не смог удержать штангу.

Перед выходом на помост Григория, лидировал Феррари. Советский спортсмен выступал последним, как и полагалось сильнейшему атлету. Часы уже пробили полночь. Зал был заполнен до предела. Изрядно уставшие и вымотанные созерцанием состязаний зрители, многие из которых оставались так поздно именно из-за предстоящего выступления Новака, замерли, затаив дыхание. Удивление возникло у публики после услышанного объявления. Судья-информатор сообщил, что вес штанги превышает мировой рекорд на два с половиной килограмма. Это было невероятно и непостижимо. Атлет начинал соревнования сразу с тяжести, которая не покорялась еще никому в мире в рамках этой весовой категории.

Нельзя сказать, что у Новака не было вообще предстартового волнения. Конечно, было. Однако, оно скорее являлось позитивным возбуждением от скорого наступления долгожданного события. Он испытывал радость от возможности помериться силами с сильнейшими зарубежными атлетами. Раньше ему приходилось ограничиваться только всесоюзной ареной. Помимо ощущения поистине необъятных сил, приподнятое настроение влияло на его психологический настрой и готовность побеждать.

В зале установилась тишина, как только появился Новак. Зрители сразу заметили его прекрасно развитую мускулатуру, живые миндалевидные глаза и смеющийся рот. Он уселся на край сцены и поздоровался с публикой, весело поигрывая своими чётко очерченными грудными мышцами. В зале раздался громкий, резкий и неприятный смех. «Что случилось? Отчего?», — ожгла Григория мысль. Он осмотрел себя. «Всё как-будто аккуратно. Всё застёгнуто. Почему их смешное снюхалось с невеселым?», — неодобрительно подумал Новак. Затем быстро встал и энергично подошел к штанге, оставаясь внешне совершенно спокойным. Взялся за гриф, потом последовал подсед и тут же без видимых усилий он вытянул снаряд на грудь. Зал, молчавший до сих пор, встрепенулся. На нараставший гул зрительских окриков Новак ответил выбросом 125 килограммов на вытянутые руки. При этом лицо его светилось понимающей ухмылкой.

В один миг Новак покорил публику, которая стала подбадривать его, как своего старого знакомого. Парижане прониклись уважением к этому самому низкорослому среди полутяжеловесов, но и, как оказалось, самому сильному из них, обладавшему ко всему прочему впечатляющим рельефом мышц. Сверх того, он отличался стальными нервами настоящего спортсмена и доказывал это. Для второго подхода Григорий попросил прибавить, будто опасаясь потерять спортивный азарт, 15 килограммов. Невиданно. Атлет, побивший вот только что мировой рекорд, покушался на еще один. Причем собирался улучшить результат не на один или там два килограмма, а дерзко увеличивал тяжесть на порядок больше. Изумленный зал присмирел, наблюдая за тем, что же будет дальше. Создавалось впечатление, что этот коренастый коротыш потешался над всеми полутяжеловесами мира. Он будто искусный фокусник заставлял верить зрителей в показанные им чудеса.

Удивление было написано на лице ветерана тяжелой атлетики и кумира парижан сорокатрехлетнего Шарля Жана Ригуло. Он был неординарной личностью и совершил немало подвигов в поднятии тяжестей. Французы любили его не только за это. Шарль снимался в кино, занимался автоспортом и борьбой, выступал в цирке. В 1943 году Шарль попал в тюрьму, потому что ударил нацистского офицера. Находиться там долго он не собирался. Атлет совершил побег. Причем не обошлось без применения физической силы. Ригуло разогнул руками прутья решётки. Находившиеся с ним в камере заключённые смогли также сбежать. Сам же он покинул тюрьму только после того, как поколотил охранников. Сразу после этого он стал членом Сопротивления.

Сейчас же Шарль не сдерживал эмоций и в восхищении произнес:

— Вот это кураж!

Когда Новак снова вышел на сцену, то его словно током ударило. Установилось абсолютное безмолвие. «Почему так тихо? Неужели все ушли? — буквально пробуравила сознание мысль. Григорий огляделся. Зал, как и прежде, был набит до отказа зрителями, которые сосредоточенно взирали на происходящее, стараясь не проронить ни звука. Все ожидали чуда. На поверку оно оказалось простым и несложным. Советский атлет подошел к штанге, крепко ухватился за нее, выполнил подсед, поднял снаряд на грудь, перевел дыхание. Тем, кто знаком с этим видом спорта известно, что жим выполняют только силой одних рук. Вот они, согнутые в локтях, медленно разогнулись, штанга, давящая всей своей массой, неторопливо поплыла вверх, будто включились невидимые рычаги. Наконец, эта тяжесть очутилась на распрямленных руках. Публика остолбенела. У нее создалось впечатление, что спортсмен легко выжал штангу, ведь все говорило об этом. Зрители не увидели искаженного от напряжения лица, излишне вздувшихся в борьбе с весом мускулов, не услышали надсадного крика. Ошеломленный зал несколько мгновений молчал. Были шокированы увиденным не только болельщики, но и признанные знатоки «железной игры». Судья-фиксатор Эль-Сайед Носсейр из Египта являлся далеко не дилетантом. В 1928 году стал олимпийским чемпионом, причем в той же весовой категории. Находясь в состоянии оцепенения, он забыл подать знак опустить снаряд. Летели секунды. Григорий стоял, удерживая огромный вес.

— Давай отмашку, — не стерпев, крикнул Григорий. Растерявшийся судья выбежал прямо на помост. Публика находилась в замешательстве. Когда Новаку разрешили опустить штангу, зал, очнувшись, взорвался бурей оваций, криками, выражавшими восторг и изумление. Опомнившаяся от невероятного зрелища судейская коллегия, согласно существовавшим правилам, должна была повторно проверить вес у штангиста, только что установившего подряд два высших достижения. Надо сказать, что до начала соревнований, как правило, всех атлетов взвешивали. В нашем случае это произошло за час до состязаний. Вес у Новака тогда был на 200 граммов ниже верхнего предела. Уверенности ему придавало и то, что во время соревнований он худел на 600–700 граммов после каждого движения. Уже только поэтому Григорий сохранял спокойствие.

Когда Новак встал на весы, то от его спокойствия не осталось и следа. Он пригляделся. «Что-то не то — много веса», — сокрушенно подумал он.

Григорию пришлось снять ботинки, но это не помогло. Стрелка предательски указывала на цифру выше нормы. Мало того, Новак не понимал английского, французского и арабского языков, на которых говорили судьи. Объясняться ему с ними, как глухонемому, приходилось жестами. Арбитры руками показали Григорию, чтобы снимал всю оставшуюся одежду, иначе рекорд засчитываться не будет. Смех, да и только. «Догола что ли?» – пробежала возмущенная мысль. Опять же, жестами, Новак попытался объяснить, что это неудобно при таком количестве людей. Ему в ответ судьи убедительно замахали руками, мол, не нужно трагедию разыгрывать, ничего такого особенного, у нас к этому привыкли. «Они то может быть и привыкли, но я-то нет», — недовольно осмыслял ситуацию Новак. Подобная пантомимика продолжалась еще примерно две минуты. Григорию это показалось целой вечностью. Зал наполнялся шумом зрителей. Новак, отвлекшийся на объяснения с арбитрами, вдруг услышал громкий голос. Кто-то из его товарищей по команде, не выдержав, крикнул:

— Гриша, раздевайся, чёрт с ними.

«Может быть, чёрт и с ними, но ведь раздеваться придется мне», — опалила Новака невеселая мысль. От расставания с последними элементами одежды, прикрывавшими тело, Григорий уклониться не смог. Штангисты советской сборной загородили его от публики халатами и простынями. Несмотря на костюм Адама, вес Новака оказался на 100 граммов выше допустимого. Сей факт означал, что рекорд не будет засчитан. Исправность весов вызывала большие сомнения, но по действовавшим тогда правилам никто не смел даже помышлять о проведении проверки. Протесты решительно отвергались. Подобная ситуация не вывела из равновесия Новака. Его совсем не смутило создавшееся положение.

– Не сегодня – так завтра! — безучастно проронил он и, напевая веселую мелодию, ушел за кулисы.

Реакция публики, после того как объявили, что рекорд не будет учтен, приняла диаметрально противоположной характер. В зале стоял такой грохот и крик, что можно было подумать о наступлении конца света. Зрители требовали заменить арбитров. На сцену полетели предметы, разнообразию которых следовало только подивиться. Когда же зонтик с перламутровой ручкой, попал одному из судей прямо в глаз, который сразу опух, арбитры приняли здравое решение ретироваться со сцены. Главный судья из США, чтобы как-то успокоить публику, решил назначить других арбитров. Правилами это вовсе не оговорено, но случай был беспрецедентный. В новую судейскую коллегию вошел представитель Советского Союза – Александр Бухаров, многократный чемпион страны и наставник сборной команды. В результате арбитры принимают компромиссное решение. Успешно поднятый вес 140 килограммов в зачет троеборья был засчитан, а в качестве мирового достижения нет. Вот только остался неприятный осадок – неисправные весы, которые нельзя было осмотреть. Как оказалось, в жиме Новак показал абсолютный результат соревнований. Американец Джон Дэвис, ставший чемпионом в тяжелом весе, одолел лишь 137,5 килограммов.

Когда страсти несколько поулеглись, участников чемпионата мира ожидало второе движение троеборья — рывок. В нем сила уже сочетается со скоростными качествами. Само по себе упражнение быстрое и динамичное. Состязания, словно сквозь сито, просеивали участников. До веса 120 килограммов добрались лишь Кей, Магнуссон и Феррари. Эта тяжесть стала для них порогом, у которого они остановились. Оставался только Новак. Он по праву сильнейшего опять выступал последним. Необычайное оживление в зале. Григорий снова ошеломил публику. На штанге установлен новый мировой рекорд – 130 килограммов. Вот он уже подошел к штанге. Затем у самых дисков захватил широко и накрепко гриф, прогнул спину, присел. Одним непрерывным движением взметнул снаряд на прямые руки. Быстрый подсед. Встав, удержал штангу в руках. Наконец, фиксация, знаменовавшая последние усилия атлета по борьбе с тяжестью. После того, как судья подал знак опустить штангу, Новак ощутил рев зала. Стены просто сотрясались от выплеснутых наружу эмоций зрителей. Снова надо было становиться на весы. Однако, что это? Чудеса, да и только. На этот раз Григорий вообще не раздевался. Даже ботинки не снимал. Вес оказался на два килограмма сто граммов меньше, чем при предыдущем взвешивании. Рекорд, конечно, засчитали. Публика рукоплескала атлету.

Григорий не переоценил свои возможности. Выступал довольно уверенно. Его надежды и труд многих лет воплощались в жизнь. После двух упражнений Новак оторвался от шедшего вторым Анри Феррари на 30 килограммов, создав серьезный задел перед последним движением. В толчке он мог себе позволить поднять не самый тяжелый вес. Григория превзошел Фрэнк Кей, осиливший на пять килограммов больше. Это никоим образом не повлияло ни итоговый результат. Новак опередил второго и третьего призеров в троеборье, набравших одинаковую сумму, на тридцать пять килограммов. Он установил еще один мировой рекорд. На этот раз по количеству набранных в трех движениях килограммов. Это был полный триумф.

Очень убедительная победа — это непередаваемые ощущения для атлета, просто потрясающие положительные эмоции. Григорий не был

сентиментальным человеком, но стоя на высшей ступени пьедестала почета чемпионата мира, когда под звуки гимна СССР поднималось алое знамя страны в честь его победы, он не мог сдержать волнения. Новак плакал. Слезы текли по щекам Григория от счастья и радости. Ведь то, что произошло, стало плодом его стараний и непростых усилий. Это была первая золотая медаль чемпиона мира, которую удалось завоевать советским спортсменам.

Французская спортивная газета «Экип» писала: «Когда мы думаем об олимпийских играх 1936 года в Берлине, то вспоминаем Джесси Оуэнса, а чемпионат мира по поднятию тяжестей 1946 года проводился под одним именем – Григорий Новак».